МЕТАФОРА «ЗАЛОЖНИКА» ДЛЯ ПОНИМАНИЯ
ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ.
ДОКТОР КРЕЙГ ЧИЛДРЕСС (CA Childress, Psy.D., 2014)
ЭКСПЛУАТАЦИЯ ВЫЗВАННЫХ У РЕБЕНКА СИМПТОМОВ
Как только достигается полная психологическая капитуляция ребенка перед нарциссическим родителем, этот родитель начинает использовать симптоматический отказ от другого родителя. При этом ребенок эксплуатируется им как «человеческий щит» против внешних сил, которые стремятся освободить ребенка из психологического плена.
По мнению отчуждающего родителя, на этом этапе ребенок «должен» взять на себя роль лидера в инициировании отказа от другого родителя («Я не хочу посещать другого родителя. Мне нужно идти? — Я не хочу идти. Я ненавижу другого родителя»).
Когда целевой родитель начинает возражать против разрушения его отношений с ребенком, ребенок-«заложник» обязательно принимает участие в шоу, организуемом отчуждающим родителем для общественного потребления: органов пеки, терапевтов, адвокатов, психологов, полиции, суда и судебных приставов-исполнителей. Его роль в этом спектакле обязательно предполагает слова, подобные этим:
«Я ненавижу свою мать, она ужасный родитель. Она меня унижает и оскорбляет. Я хочу быть с моим отцом. Мой отец — замечательный. Не хочу с ней видеться», или: «Я ненавижу своего отца, он ужасный родитель. Он меня не слышит, заставляет делать, что он хочет, а не то, что я хочу. Я к нему не пойду. Я хочу быть с матерью, она замечательный родитель. Мы очень любим друг друга».
Одновременно отчуждающий родитель начинает активно «напоминать» всем окружающим, что ребенок имеет свои «права», включая «право на свое мнение» и «право быть услышанным», и «необходимо учитывать мнение ребенка».
К этому могут добавиться и мнения специалистов: психологов, экспертов, педагогов, которые будут констатировать, что у ребенка действительно «сложилось четкое мнение», «возраст ребенка позволяет понимать смысл и характер выясняемых вопросов», «проживание ребенка с этим родителем отвечает его истинному желанию». Весь этот «хор» специалистов только в очередной раз убедит ребенка-«заложника» в «правильности» совершаемых им действий, ведь он видит, что никто не собирается его защищать, никто не собирается помогать целевому родителю, никто не может противиться отчуждающему родителю.
Ребенок-«заложник» навыкает озвучивать усвоенные убеждения и желаемые выражения своего родителя-«террориста», который всякий раз, когда это необходимо, как и обычный террорист «включает камеру», контролируя публичные заявления своего заложника. Если заложник преуспевает в этом шоу, тогда его ждут удовольствия и всяческие потакания. Однако если заявления ребенка-«заложника» перед метафорической камерой, работающей для органов опеки, психологов, полиции, судей и приставов не соответствуют требованиям нарциссического родителя, тогда ребенок сталкивается с возмездием.
И он снова одинок и беззащитен.
Как только ребенок сдается, вызванное у ребенка отвержение другого родителя начинает эксплуатироваться нарциссическим родителем, для достижения полной власти, контроля и господства над целевым родителем, морального уничтожения целевого родителя, разрушения его самооценки, публичного унижения. День за днем, месяц за месяце, год за годом отчуждающий родитель будет закреплять фиаско целевого родителя.
В этом — победа родителя-«террориста». Это и была цель «захвата заложника». Символом этой победы выступает для родителя-«террориста» ребенок, который удерживается им в своей жизни, как географическая высота на войне, как флаг государства-победителя над столицей проигравшего войну государства.
Интенсивный отказ ребенка от другого родителя дает нарциссическому родителю абсолютную власть на то, чтобы полностью аннулировать родительские права другого родителя, в том числе подтвержденные судебными актами.
Симптоматический отказ ребенка от другого родителя эксплуатируется нарциссическим родителем для достижения психологического рабства ребенка, для утверждения и закрепления полной власти над ним. Ребенок при этом представляет собой «нарциссическую собственность», символ победы нарциссического родителя над другим (целевым) родителем.
ПРОБЛЕМЫ ТЕРАПИИ
Если мы попытаемся спасти ребенка от психологического рабства через психологическую терапию, мы столкнемся с заявлениями, сделанными ребенком-«заложником» для общественного потребления психологов, судей и всех остальных. И если они будут принимать эти заявления за истинные, то они, таким образом, будут вступать в сговор с родителем-«террористом» и способствовать развитию у ребенка психопатологии.
Если же, с другой стороны, потенциальный зритель (в лице представителя опеки, эксперта, терапевта и прочих) не примет эти заявления об отказе от другого родителя за истину и попытается подтолкнуть ребенка к позитивному изменению, для восстановления необходимой ребенку связи с целевым, отвергнутым родителем, то этот процесс терапии будет неизбежно и дальше подвергать ребенка возмездию со стороны нарциссического родителя за любую попытку связи ребенка с отчуждаемым родителем.
Узнав о том, что эксперт или психотерапевт не доверяет публичным заявлениям ребенка, сделанным ранее, родитель-«террорист» обязательно потребует, чтобы ребенок отказался от терапии, а позицию эксперта начнет критиковать и ставить под сомнение его компетентность и объективность.
В итоге ребенок начнет жаловаться на лечение, говоря, что психолог недостаточно его «понимает», начнет активно сопротивляются терапии и терапевту.
Тот же процесс индуцированного отвержения, который используется для аннулирования прав целевого родителя, будет использоваться отчуждающим родителем и «специалистами», в которых он найдет сочувствие своей «легенде» о целевом родителе, для аннулирования лечения либо для критики выводов экспертов.
А если ребенок попробует настоять на своем желании не отказываться от терапии, если допустит свое общение с другим родителем, то неизбежно подвергается воздействию возмездия от нарциссического родителя, который через какое-то время вновь восстановит контроль над «заложником» и обеспечит новую порцию заявлений ребенка, сделанных перед метафорической камерой для общественного потребления.
Поместив ребенка на передовую в войне против целевого родителя нарциссический родитель всегда отрицает свою ответственность за это и использует ребенка как «человеческий щит», чтобы помешать усилиям окружающих по изменению положения заложника. Чем большее давление применяется для изменения ситуации, в которой находится ребенок, тем большее давление со стороны нарциссического родителя применяется к ребенку, чтобы противодействовать этому.
В этих условиях терапия становится игрой в «кошки-мышки», игрой с психическим здоровьем ребенка. Нарциссического родителя не остановит даже разрушение психического и физического здоровья ребенка.
Если мы попытаемся изменить отношения ребенка с целевым родителем без изменения местонахождения ребенка, мы подвергнем ребенка неизбежному возмездию со стороны нарциссического родителя за то, что ребенок сотрудничает с нами. Кроме того, мы разрушим психику ребенка и активируем развитие у ребенка психосоматических заболеваний, так как ребенок за связь с целевым родителем и сотрудничество с терапией будет обречен испытать усиление давления со стороны нарциссического родителя и страх возмездия с его стороны.
Таким образом, пока ребенок является заложником, ребенок должен отвергать целевого родителя и ОН БУДЕТ ДЕЛАТЬ ЭТО.
Если мы не сможем освободить заложника, то мы не можем просить заложника игнорировать волю террориста. Пока ребенок находится во власти отчуждающего родителя, целевой родитель, любой контакт с ним и даже просто легкая симпатия в его сторону слишком опасны для ребенка, который должен найти способ психологического выживания в мире нарциссического родителя.
«Отчуждение родителей» не является вопросом о месте жительства ребенка, о содержании ребенка или о порядке общения с ребенком…
Это вопрос защиты детей.
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ СПЕЦИАЛИСТОВ
Специалисты по психическому и психологическому здоровью, представители опеки, сотрудники полиции должны прекратить свое соучастие в молчании о психологическом насилии над ребенком со стороны нарциссического родителя, относясь формально к фактам отчуждения родителя, выявляемым при общении с детьми либо с самими целевыми родителями.
